Интервью с сотрудником Музея истории МГУ Геннадием Николаевичем Рыженко
Музей юстиции посетил научный сотрудник музея истории юридического факультета МГУ Геннадий Николаевич Рыженко. Поводом для визита послужили экспонаты, которые Геннадий Николаевич решил привезти лично: значки юрфака МГУ, открытки, книги о преподавателях и истории факультета и многое другое. Мы воспользовались случаем и подробно расспросили Геннадия Николаевича о его работе.
— Геннадий Николаевич, связана ли Пермь с вашими профессиональными интересами?
— Безусловно, связана. Я составляю базу данных о выпускниках юридического факультета МГУ. Однажды на сайте пермского архива я обнаружил полтора десятка фамилий, которые мне уже были знакомы по спискам выпускников дореволюционного факультета. И тогда мне хотелось поближе познакомиться с работой Пермского окружного суда, с теми персоналиями, которые я открыл заново. Я собрал сведения о всех пермяках, обучавшихся в московском университете до революции и служивших позднее как в самой Перми, так и в других местах. Там были довольно интересные лица. Например, в Пермском окружном суде короткое время был следователем и товарищем прокурора Иван Александрович Сергеев, который был первым следователем в деле об убийстве царской семьи. Если вам знакомо имя Михаила Николаевича Гернета, автора пятитомной «Истории русской тюрьмы», то вам будет интересно знать, что его брат, Николай Николаевич, служил в Пермском окружном суде.
— Преподавали ли выпускники Московского университета в Перми?
— Да, в Пермском университете одними из первых профессоров-юристов были выпускники Московского университета Всеволод Николаевич Дурданевский, Николай Николаевич Фиолетов, Леонид Васильевич Успенский.
— Как давно вы занимаетесь исследованиями истории выпускников, и каким периодом ограничивается ваш интерес?
— Я начал эту работу в 2002 году, когда пришел в Музей юридического факультета. Я сам 40 лет назад окончил этот факультет, отчасти поэтому меня интересует его история. Еще в студентах выписывал на карточки те фамилии и имена, которые в той или иной степени были связаны с юридическим факультетом МГУ. Тогда коллекция сложилась небольшая, а сейчас в ней более 7 тысяч карточек с достаточно полными биографическими данными о выпускниках дореволюционного факультета. Очень интересно прослеживать, как связаны личности с историей нашей страны, с дореволюционными реформами, с развитием парламентаризма. Надо сказать, из стен юридического факультета вышло много известных личностей. Причем не обязательно юристов — писатели, журналисты, художники с мировыми именами. Василий Васильевич Кандинский, например, наш выпускник. Он окончил юридический факультет и был оставлен при кафедре экономики и статистики для написания магистерской диссертации, как тогда называли «оставлен для приготовления к профессорскому званию». Кандинского считали очень перспективным политэкономом. Он уехал в Германию изучать науку, но познакомился там с художниками, увлекся живописью и стал основателем не только русского, но и всемирного абстакционизма. Нашими выпускниками были и известный художник Дмитрий Николаевич Кардовский — помните его иллюстрации к «Ревизору», «Мертвым душам», и Андрей Николаевич Авинов — он стал директором музея при институте Карнеги.
— Почему так происходило? Наверно, это влияние университетского образования как такового?
— В определенной мере, да. Во-первых, университет давал все-таки универсальное образование. Во-вторых, юридический факультет предоставлял много свободы, можно было не посещать лекции. Можно сказать, что для человека с хорошей гимназической подготовкой учеба в университете оказывалась более легким занятием, чем в гимназии. Кто-то вообще туда шел не ради профессии, а ради будущей карьеры на государственной службе, а мещане, купцы, дети священников шли ради того, чтобы потом выйти из своего сословия и перейти в касту белых воротничков, которым уже предоставлялись возможности для получения дворянства. В моей картотеке более 40 выпускников, которые стали музыкантами, композиторами, певцами, деятелями искусства. Немало было актеров. Учился у нас и Федор Адамович Корш, основатель известного в Москве театра Корша. Да и среди пайщиков МХАТа было несколько юристов Московского университета. Они поддерживали театры и финансами, и своей общественной деятельностью. Нередко служили и актерами в театрах. Например, Леонид Витальевич Собинов, известный тенор, позднее бывший директором Большого театра, закончил в 1897 году юридический факультет, записался помощником присяжного поверенного к Плевако Федору Никифоровичу, несколько лет проработал в этой должности, но одновременно пел в Большом театре. Его называли лучшим певцом среди присяжных поверенных и лучшим присяжным поверенным среди певцов. Можно назвать по меньшей мере 5-6 певцов, имевших всероссийскую известность, которые вышли из стен Московского университета. В университете всегда был хор, был оркестр. Я, кстати, в свои студенческие годы тоже пел в университетском академическом хоре.
— Геннадий Николаевич, как вы уже рассказали, на юридическом факультете Московского университета собиралась достаточно пестрая публика. А была ли какая-то деятельность, помимо учебы, которая их объединяла? Студенческие кружки, например?
— Объединялись студенты в основном по территориальному признаку, в землячества — воронежское, тульское, калужское и так далее. Землячества объединяли выходцев из одной губернии, члены землячества поддерживали друг друга, отстаивали свои местнические интересы. Были национальные объединения, например, украинское, литовское, латышское. Они не носили тогда оппозиционного, сепаратистского характера. Их членов объединял язык и место рождения. После 1863 года, когда был закрыт Варшавский университет и в Московский университет стали принимать поляков, там даже преподавали предметы польского законодательства. Были политические кружки — монархические, черносотенные. Были и оппозиционные, но они запрещались. Провластные политические кружки были не столько студенческими — студенты входили в такие организации вне стен университета. А вот оппозиционные были в стенах университета.
— Как был организован быт студентов? Были ли студенческие общежития?
— Студенты тогда снимали жилье в гостиницах, меблированных комнатах. Те, кто побогаче, снимали квартиры. Студенты победнее жили в меблированных комнатах, иногда по двое-трое. В конце XIX — начале XХ века были построены общежития для университетских студентов. В основном, за счет меценатов. Так, крупный московский предприниматель Лепешкин построил для студентов Московского университета общежитие имени Александра III. Некоторые студенты получали казенные стипендии от Министерства народного просвещения, некоторые — разные благотворительные стипендии. Например, некий мещанин оставлял некоторую сумму денег, и из них платили стипендии студентам. Или семья профессора Горюшкина, автора книги «Руководство к познанию российского законодательства», направляла на выплату стипендий студентам деньги, вырученные от продажи этих книг. Размер стипендий был разным — от 16 до 70 рублей в год.
— Много ли это — 16 рублей? Можно ли было выжить на эти деньги в Москве?
— На эти деньги можно было снять угол и обедать в дешевой столовой чаем и булкой хлеба. Студенты тогда платили за право слушать лекции 25 рублей в полугодие. Казеннокоштные студенты — получатели стипендий — жили в общежитии бесплатно и питались за счет стипендиальных денег. Своекоштные студенты платили за лекции и должны были иметь какие-то деньги, чтобы жить. Многие из них давали уроки. Для этого надо было получить разрешение. Первокурсникам такого разрешения не давали. Все было непросто.
— Много ли было желающих учиться? Сложно ли было поступить в университет?
— В те времена тоже была система вступительных экзаменов. Те, кто окончил московские гимназии, имели право при положительном аттестате поступить в Московский университет без экзаменов. Золотые медалисты, приехавшие из других губерний, тоже могли поступить без сдачи, как тогда говорили, повторительных экзаменов. Но большинство сдавали вступительные экзамены, те же восемь предметов, что и в гимназии. При этом можно было получить две двойки, но быть принятым в университет. Основная часть студентов поступала после гимназий или реальных училищ. Они были старше нынешних абитуриентов — в основном, 21-23 года. Самым сложным считался медицинский, потом — физико-математический факультет. Затем уже историко-филологический и юридический факультеты.
— Сколько лет занимала учеба на юридическом факультете?
— Четыре года. Но так было везде, кроме медицинского факультета, где учеба длилась пять лет. Выпускник юридического факультета, сдавая экзамены, мог получить звание действительного студента, если он сдал положительно все экзамены, но не писал сочинение — кандидатское рассуждение, как это тогда называлось. Если он сдавал кандидатское рассуждение, то получал степень кандидата. Это не соответствует современному званию кандидата наук, это всего лишь диплом с отличием. Кандидату наук соответствовало звание магистра. Чтобы защитить магистерскую диссертацию, надо было еще учиться, совершенствовать знания. Магистранты имели право выехать за границу, получив стипендию до 600 рублей в год, для обучения в германских или швейцарских университетах.
— Как потом складывалась судьба магистрантов?
— Они получали либо звание доцента, оставаясь при университете, либо ехали преподавать в другие российские университеты. Там они могли получить звание экстраординарного профессора.
— История какого выпускника Московского университета наиболее привлекает ваше внимание? Кого бы вы выбрали, если бы вам предложили написать книгу?
—Сергей Андреевич Муромцев — это тот человек, жизнь которого всегда привлекала меня. Он был интереснейшей личностью во всех отношениях. Блестящий ученый из дворянской семьи с пятисотлетней историей, закончил факультет рано и в течение шести лет после окончания университета стал доктором, преподавал римское право, был председателем первой Государственной думы. Муромцев поддержал выборгское восстание, за что был осужден на три месяца тюремного заключения и после этого был лишен активного избирательного права, но многие годы был известным адвокатом. Еще очень интересен для меня судебный деятель Михаил Федорович Громницкий. Он был московским прокурором и — позднее — блестящим адвокатом. Потом снова вернулся в прокуратуру, считался одним из лучших судебных ораторов. История его происхождения очень загадочна. Он был подброшен дворовому человеку одной помещицы и усыновлен ею. Но вот откуда взялось его отчество — Федорович, и фамилия — Громницкий, имел ли он какое-то отношение к братьям-декабристам Громницким, выяснить пока не удается. Пензенский музей до сих пор не может мне найти ответ на эти вопросы.
— Наверно, в связи с вашими поисками у вас большая корреспонденция?
— Да. Сейчас много людей интересуются историей своего рода. Я переписываюсь по меньшей мере с двадцатью корреспондентами, которые пишут мне о своих семьях, ищут своих предков. Кого-то из них нашел я сам, другие, наоборот, нашли меня. Интернет облегчает эти поиски.
— Спасибо вам за интересный рассказ и удачи вам в ваших поисках!