Январь 2005 года. Пленарное заседание областного парламента. На повестке дня – утверждение кандидатуры Татьяны Марголиной на должность Уполномоченного по правам человека в Пермской области. Депутаты голосуют «за». Аплодисменты, поздравления, одним словом – пафос. А в это время на трамвайных путях рядом с Домом советов шум иной. Пермские пенсионеры вышли на стихийный митинг против монетизации льгот – перекрыли трамвайные пути. Плач, проклятия в адрес власти. Милиция выдавливает людей с улицы. Старики теряют тросточки, падают прямо на рельсы. Марголина все это слышит и видит из парламентских окон. Она, не раздумывая, покидает VIP-общество и выходит к людям. Принимает волну гнева на себя. Она говорит со стариками. Приглашает их всех к себе в новый кабинет. Конфликт не исчерпан, но напряжение снято. Разговор с людьми «на баррикадах» становится отправной точкой для сложных и уже непубличных переговоров нового Уполномоченного с представителями региональной власти. Закон, справедливость и совесть – Татьяна Ивановна, почему вы решились выйти тогда к людям? Вы ведь, наверное, рисковали сразу испортить отношения с региональной властью, которая осуществляла монетизацию. – Да, это стало поводом к достаточно жесткому разговору с руководством края, которое утверждало, что все делалось по закону. Но я сделала заключение о нарушении прав пожилых людей. Я волей-неволей стала посредником между людьми, у которых были серьезные претензии к власти в том, что решение о монетизации льгот было принято без учета общественного мнения, не было достаточно продумано. И, конечно, бесчеловечным было применение силовых методов во время пикета. Формально милиционеры, возможно, правы, но, по сути (я всем своим естеством это понимала), милиция должна была вести себя так, чтобы не допустить падений пожилых людей. И, конечно, не милиционеры обязаны были общаться с людьми на улице. Эту ответственность обязаны были взять на себя власти, как полагается по российскому законодательству. Но они этого не сделали. Уполномоченный стал мостиком от народа к власти. Именно тогда ко мне пришло четкое понимание, что такое закон и что такое справедливость, что такое закон и что такое совесть, что такое закон и что такое права человека. – Некоммерческие правозащитные организации тоже часто бьют в набат. Это их излюбленный прием. Чем же тогда от них отличается институт Уполномоченного? – Ресурс общественной организации – безусловная публичность. Почувствовав проблему, гражданские правозащитники сразу делают ее достоянием общественности. Уполномоченный тоже использует принцип публичности, но у него есть иные ресурсы влияния. Он имеет больше механизмов влияния на власть, чем общественные организации. И надо этот ресурс влияния обязательно использовать. Может быть, это будет не так шумно, но эффективно – точно. Часто вопрос, если угодно, требует особых придумок. Многое делается интуитивно. Зафиксировав проблему, мне важно, чтобы она была понята и принята властью. Я не раз наблюдала: если проблема сразу выносится в публичное пространство, у ответственного должностного лица возникает психологическое отторжение: что же вы, нельзя было по-другому, прийти и поговорить? Действительно, когда люди начинают разговаривать, многое проясняется и сдвигается с мертвой точки. Иногда за жалобой стоит элементарная нерадивость чиновника, это поправляется легко. Но бывает, что обращение человека скрывает системную проблему, и именно поэтому должностные лица либо не хотят, либо не могут ее решить. – В каких случаях голос Уполномоченного должен звучать набатом? – Если проблема стоит остро и она системная, то, безусловно, нужно бить в колокола. Пример: федеральным законодательством не урегулирована норма, позволяющая инвалидам из приватизированного жилья получать 50-процентую скидку, как получают ее инвалиды, проживающие в неприватизированном жилье. Несправедливо. Эта скидка – по факту ограниченности жизнедеятельности человека, а не по типу собственности. Понятно, что проблему надо поднимать сразу, привлекая к ней все уровни власти, в том числе федеральные. Набатом голос Уполномоченного должен звучать в случае грубых, вопиющих, массовых нарушений прав людей. И тут сам порыв, сама стилистика может претендовать на колокол. Но колокол лишь тогда звучит сильно, если ему вторят другие колокола, если есть подзвоны со стороны всего гражданского общества. К сожалению, в нашем крае оркестр слабенький. Иногда на международном уровне колокол Уполномоченного слышат лучше. Откликаются российские, иностранные СМИ. И только потом, с большим опозданием, начинают вздрагивать местные. – Прикамье глухонемое, здесь кожа толстовата? – Есть ощущение, что пермское общество очень трудно перестраивается на европейский лад. Нет чувствования ценности человека во всей нашей жизни. Нет понимания того, что мы уже двадцать лет живем в стране с Конституцией европейского образца, где на главном месте – человек. Эти нормы очень сложно укладываются в сознании. Казалось бы, вопиющая ситуация: сгорел дом, люди остались без жилья, а их выпроваживают: в бюджете на это не предусмотрены средства, ничем помочь не можем. Чиновники до сих пор не понимают, что они несут ответственность за предоставление жилища погорельцу. Если человек остался без крыши над головой, он должен быть уверен, что хотя бы минимальную помощь, хотя бы временное жилище он получит. Речь ведь идет не о предоставлении квартиры, не о восстановлении жилья в прежнем объеме, нет, мы говорим о минимуме защиты. Но из года в год дома горят, люди остаются без крова, мыкаются по знакомым, родственникам, а некоторые вообще становятся бомжами. В этом случае власть на самом деле глуха и слепа. Может быть, потому у нас и добрососедская благотворительность пропадает. Возможно, глядя на власть, люди и друг от друга отдаляются. Миссия – соединять людей – У нас обычно люди объединяются, когда общая беда. Как, например, случилось в Усть-Качке, где частные фирмы без согласия граждан присвоили жилфонд села. – Это показательный случай. К счастью, не единственный. Недавно поступил целый пакет жалоб на незаконный захват придомовых территорий в городе Перми. Человек начал чувствовать свою территорию и даже научился протестовать. Еще бы научиться вникать в проблемы. Есть такая форма – публичные слушания по поводу принятия властных решений. Как они обычно проходят? Информации минимум. Объявление в газете о месте и времени проведения и все. Приходят день и час. В зале – единицы. Чиновники зачитывают тексты, люди слушают, ничего не понимают, расходятся. Формально вроде бы все сделано, а по сути – профанация. В рамках проекта мы провели в Суксунском районе реальные, живые, публичные слушания. Результат превзошел все ожидания. Залы были полные. Люди пришли подготовленные, с конкретными предложениями. Стали задавать вопросы главам: почему ответственность есть, а денег нет; как обстоят дела в соседних районах? Конечно, неприятно стоять под людским обстрелом, проще собраться вдвоем и распределить бюджет. Но в публичности – огромное преимущество власти: она как бы разделяет с людьми свои заботы, наступает коллективная ответственность за судьбу территории. Это важно. – Что первично: добрые человеческие отношения между родными и соседями или же все-таки государственные устои? – И то, и другое. Ответственности за другого человека, по большому счету, нет ни в быту, ни в коридорах власти. Мы всегда гордились гуманностью по отношению к детям и к старикам. И если по отношению к маленьким система заботы выстроилась, это сейчас даже президентским приоритетом является, то по отношению к старикам – все та же глухота. Я не о финансовой поддержке, речь об ином. Если мы говорим о европейских стандартах, то отношение к пожилому человеку, сама среда, в которой он проживает, должны быть таковы, чтобы человек не чувствовал понижения тонуса своей активности. Нужно создать такой уровень материального обеспечения, реализации общественных возможностей, чтобы он себя чувствовал полноценно. – Правильно понимаю: Уполномоченный – то звено, где вертикаль соединяется с горизонталью, это крест социальных проблем? – Да. Но, на мой взгляд, таких пересечений должно быть много. Уполномоченный – не единственный институт, который должен стоять в центре событий. Когда в 2010 году были протестные действия бюджетников по поводу заработной платы, на мой взгляд, необходимости выходить к ним у меня не было. Пикеты были организованы профсоюзами, они и несли ответственность за свои публичные требования. Не надо думать, что при возникновении какой-то проблемы надо обязательно бежать к Уполномоченному. Я за то, чтобы проблемы выходили на то должностное лицо, на тот орган власти, который по функционалу должен вопрос решать. Моя миссия – соединять людей и должностных лиц, помогать им в переговорном процессе. Чтобы они садились друг перед другом и смотрели глаза в глаза. Моя мечта – работать на понимании. – У Вас есть конкуренты? Не боретесь за сферы влияния, например, с Законодательным Собранием? – Нет, мы партнеры. Мне кажется, не может быть монополии на права человека. Я сторонница того, чтобы гуманитарная составляющая была выпуклой во всех институтах. Правозащитный акцент начал усиливаться в прокуратуре. Раньше там был только контроль законодательства, а сейчас права человека – предмет особого прокурорского внимания и надзора. Хотя до осознанного поведения должностных лиц, их понимания прав человека еще очень далеко. Стереотипы очень сильны. – Какие отношения у вас с губернатором Пермского края Олегом Чиркуновым? – Они разные в разное время. Иногда – с пониманием, иногда нет. Когда в прошлом году я дала неудовлетворительную оценку соблюдению в регионе социальных прав граждан, конечно, это вызвало напряжение. Но у меня были очень весомые аргументы. И практически весь 2010 год и Правительство края, и депутаты разбирали эти проблемы. Если характеризовать в целом, отношения с губернатором, безусловно, деловые и конструктивные. Европейский стандарт с пермским акцентом – Татьяна Ивановна, вы гений развязывания трудных социальных узлов, а как насчет политики? Важнейший вопрос – отмена прямых пермских выборов. Почему в данном случае вы дистанцировались от правозащитников, почему вместе с ними не били в набат? – Отмену выборов главы города Перми я рассматриваю через особую призму. Это не политика и не проблемы управления. Это вопрос личных прав человека. У гражданина была возможность прямого избрания главы города, сейчас он такой возможности лишен, он выбирает руководство города опосредованно, через депутатов. Это ограничение ранее имеющегося права. Есть и вторая составляющая вопроса – судьба местного самоуправления. Перспективы развития местного самоуправления связаны с увеличением роли населения в управлении на местном уровне, в повышении самостоятельности и ответственности муниципальных служащих перед населением. В этом смысле тоже сделан некий шаг назад. Россия недавно ратифицировала Европейскую Хартию местного самоуправления, принятую Советом Европы. Это значит, что все муниципальные образования должны определять линию своего развития применительно к тем стандартам, к тем планкам, которые определены Хартией. Специально созданный Конгресс муниципальных образований контролирует, как идет выполнение Хартии, дает оценку ситуации в тех или иных регионах Европы. Например, отдельной резолюцией он отметил тревожную тенденцию отмены прямых выборов мэра в ряде стран. В то же время, по мнению экспертов, отмена прямых выборов – явление временное. Во многих европейских странах и регионах происходили подобные откаты, но все возвращается на круги своя. В нашем крае, на мой взгляд, общественное самоуправление развивается очень медленно. На начало 2010 года только в 12 муниципальных образованиях были созданы органы общественного самоуправления. Механизмы включения людей в жизнь территории, повышения их коммунальной активности не работают. Скажите, почему только полиция должна наводить порядок у нас во дворе, почему нельзя добиться и закрыть точку незаконной торговли спиртным в соседнем доме? Почему гастарбайтер должен ухаживать за нашими газонами и палисадниками? Почему тетенька-инспектор обязана проявлять заботу о наших детях? Надо каждому и всем миром начинать по-соседски помогать друг другу. Может быть, и отвечать друг за друга в чем-то. Тогда и прямые выборы будут иметь смысл. – У меня создается впечатление, что вы – омбудсман не пермского и даже не российского – европейского уровня. Вы очень высоко летаете. Скажите, что-то удалось на пермской земле сделать именно по-европейски? – Система реагирования на голос Уполномоченного выстроена. Это уже результат. По ежегодному докладу Уполномоченного принимаются конкретные решения Законодательного Собрания и специальные планы Правительства Пермского края. Далеко не во всех субъектах Российской Федерации такое происходит. Если я обозначила проблему, которая требует решения либо внимания, то через год обязательно возвращаюсь к ней, смотрю, что сделано Правительством. Это предмет нашего совместного анализа. Например, в 2009 году мы зафиксировали сложнейшую проблему недоступности качественной медицинской помощи в отдаленных территориях края. Отвечать за это, по идее, должны местные власти, но они бессильны, если не урегулировать проблему на региональном уровне. Я понимала: нужны некие системные действия и потому рекомендовала комитету по социальной политике Законодательного Собрания этот вопрос изучить на месте. Депутаты и чиновники выехали в Чердынский район. И лед тронулся. В 2010 году мы зафиксировали системные изменения, которые позволяют органам местного самоуправления по-другому организовать и медицинское, и лекарственное обеспечение. Министерством здравоохранения принята программа материального укрепления медицинских учреждений в отдаленных районах. Были учтены и наши рекомендации по поводу ускоренной подготовки врачей общей практики для работы в этих районах. Это совершенно новая система. Не громоздкие учреждения, а частные врачи, профессионалы высокого уровня. Кроме этого, благодаря изменениям в федеральном законодательстве проблема лекарственного обеспечения фельдшерских пунктов тоже нашла разрешение: сейчас разрешено получать лицензии на фармацевтическую деятельность при минимальных условиях: медицинском образовании персонала и создании условий для хранения лекарств. Важно отследить, как на местах все это будет реализовано. …Магнитофон еще работает, но Татьяна Марголина прерывает интервью. SOS из Очера: в центре для иммигрантов – скандал. Египетской девочке Мире в столовой не дали дополнительно сахар, проживающие в центре возмутились, администрация центра вызвала милицию. Уполномоченный срочно связывается с начальником УФМС по Пермскому краю и начальником ГУВД, просит разобраться. Параллельно летит распоряжение по аппарату: срочно выехать на место со своим переводчиком. И взять прессу. Материалы по теме ИСТОЧНИК// Журнал Уполномоченного по правам человека в Пермском крае «Человеческое измерение», N 1