Копье реформ российской армии может утонуть в болоте бюрократии, если общество не вооружится знанием конституционных прав. Воинская обязанность и права человека. Эти два конституционных положения очень часто входят в противоречие. У государственных чиновников цель – защита суверенитета страны, обеспечение ее безопасности и готовности вести современную войну. У человека – самореализация, получение образования, профессии, создание семьи. Как разрешить это противоречие? Уполномоченный по правам человека в Пермском крае Татьяна МАРГОЛИНА имеет на этот счет свое мнение. ПРИЗЫВ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ИЛИ СВЯЩЕННЫЙ ДОЛГ? – Призыв в армию в нашей стране представляется своеобразным ритуалом «жертвоприношения». Молодых парней отдают на заклание Министерству обороны. Конечно, это утрированное сравнение, но страх возникает не на пустом месте. Значит, у мифа есть основание? – Категорически не соглашусь с такой оценкой и процедуры призыва, и того, что Министерство обороны человеческие жизни перемалывает. Конституционную обязанность граждан защищать страну и семью, свою малую родину и государство никто не отменял. И очень хорошо, что есть много молодых людей, которые убежденно идут служить в Вооруженные Силы. Мы наблюдаем это, когда ребята приходят в призывной пункт. По их глазам видно: они делают это не из страха. Это их обязанность, но и выбор тоже. – Но почему все как-то не по-человечески, не цивилизованно? Выпускники школ, училищ, колледжей с содроганием ждут последних звонков. Потому что военкоматы уже наготове: ребята не успевают получить дипломы, как им выдают повестки. – Такая проблема существует. Когда у должностных лиц в глазах – только план, это серьезная проблема. В прошлые годы в Пермском крае были зафиксированы массовые нарушения прав выпускников, в том числе вопиющие факты сговора директоров училищ и колледжей с военкоматами с одной целью: взять ребят «тепленькими», не дать им поступить в вуз. Например, на 1-е число назначен экзамен и на это же число – повестка. Безобразие! Корень зла в том, что сталкиваются разные интересы. У военкомов – выполнить план с наименьшими потерями, у ребят – продолжить обучение, решить эту жизненно важную для себя задачу. Кстати, закон в данном случае на стороне выпускника, который имеет право спокойно завершить учебу, получить аттестат. Никто не должен вмешиваться в этот процесс. Другое дело, что сами ребята ведут себя еще недостаточно цивилизованно, не заявляют о нарушениях, грамотно не защищают себя, а начинают скрываться, бегать. Хотя закон – на их стороне. Повторяю, никто не вправе привлечь их по повестке в призывной пункт, пока они не сдали экзамены и не получили диплом. – Сомневаюсь, что закон на стороне людей. Потому что ребят лишили возможности продолжать учебу в вузе, отменив отсрочки. Более того, мне известны факты, когда в армию забирали прямо из института. Это похоже на произвол. – Я считаю, что любой выпускник общеобразовательного учебного заведения имеет полное право продолжить учебу в вузе и только после его окончания пойти в армию. Но несовершенство законодательства дает возможность военкоматам грести всех под одну гребенку. Это вынуждало искать обходные пути. Например, использовать рекомендательное письмо Министерства образования и науки Российской Федерации, которое позволяло выпускнику школы, если ему исполнилось 18, написать заявление на каникулы в летний период, чтобы использовать это время для поступления в вуз. Это не давало возможности военкомату его призвать. Но, согласитесь, это разные веса: с одной стороны закон, с другой – ведомственное письмо. Лед тронулся 28 июня 2011 года. Президент России Дмитрий Медведев поддержал инициативу снизу и подписал закон, который ввел поправки, дающие право на отсрочку до 1 октября успешным выпускникам общеобразовательных учреждений. ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО: БЕЗ ПАНИКИ, СЛЕДИТЕ ЗА ПОПРАВКАМИ – Выходит, что законы, регламентирующие службу в армии, хороши, а правила игры по этим законам пока что не до конца понятны? – На уровне Федерации правила в основном урегулированы. Качество федеральных законов и изменения в них дважды в год проходят своеобразную экспертизу – в период весеннего и осеннего призывов. Все изъяны законов и правоприменительной практики выходят в публичное пространство. С одной стороны, это хорошо. Это позволяет оперативно корректировать положения законов. Но когда правила игры меняются резко и часто, это вызывает тревогу. – Если мы говорим о правилах игры, то хотелось бы знать: изменится ли срок службы в ближайшее время? В СМИ запускалась информация о том, что продолжительность службы может быть увеличена до трех лет. Это «утка» или нет? – Могу сказать только одно: правила игры должны быть стабильными. Решение об изменении срока службы точно не должно приниматься за месяц до очередного призыва. Всякое неожиданное изменение воспринимается обществом очень тяжело. – А как вы прокомментируете такую новацию, как монетизация социальных отсрочек. Если раньше молодые люди, имеющие маленьких детей, имели право отодвинуть срок службы, то теперь их призывают наравне со всеми. Однако государство решило компенсировать временное отсутствие кормильца денежными социальными выплатами. Этот механизм работает? – Такая льгота прописана в Федеральном законе «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей». Дети в возрасте до трех лет, отцы которых призваны на военную службу, имеют право на ежемесячное пособие в размере 6000 рублей. В принципе, обществом это изменение было воспринято с пониманием. Но молодые мамы по факту не могли получить эти деньги. Муж ушел в армию, мать одна с ребенком, источников доходов нет. Пошли жалобы. Как выяснилось, виноваты краевые чиновники, которые не сделали правильный финансовый прогноз, в результате чего субвенции из федерального бюджета в край не поступили. Претензия не к закону, закон – правильный, конкретный чиновник просчитался, с него надо спрашивать. Всего задолженность по Пермскому краю по итогам 2010 года составила более 5 миллионов рублей. После обращения Уполномоченного в адрес председателя Правительства РФ средства были перечислены, однако матери с детьми получили их с задержкой в несколько месяцев. ПРИЗЫВНЫЕ КОМИССИИ: ПАЦИЕНТ СКОРЕЕ БОЛЕН – Вопрос об отсрочках по медицинским показаниям. Тоже много непонятного. Такое впечатление, что сегодня в армию не берут только явных инвалидов… – Опять не соглашусь. На федеральном уровне прописаны абсолютно все ограничения, все условия для невозможности проходить службу в армии по медицинским показаниям. Все очень четко и прозрачно. А вот правоприменительная практика действительно разная. Есть спорные ситуации. Но в нашем регионе, на мой взгляд, созданы все условия для того, чтобы неоднозначную ситуацию можно было разрешить. Очень ответственно относятся к проблеме члены краевой призывной комиссии. В составе комиссии есть представители институтов гражданского общества, служащие Министерства здравоохранения, которые напрямую не имеют отношения к призыву, но как эксперты могут выступать. Кроме того, в регионе создана независимая военно-врачебная экспертиза, которая позволяет расставить точки над «i» по спорным заключениям призывной комиссии того или иного района. То есть система есть. Если диагноз призывника попадает в перечень заболеваний, которые сформулированы в федеральном законодательстве, институты защиты действительно работают. А вот к специалистам призывных комиссий есть претензии. Человек говорит о заболеваниях, а ему назначают процедуры, оспаривающие диагноз. Жалобы парня один в один совпадают с установленным диагнозом, почему надо ходить и доказывать очевидное? Мне кажется, это вопрос профессионализма. Наши призывные комиссии созданы не для того, чтобы план гнать, а чтобы оценивать пригодность молодых людей для службы в армии. За цифру набора отвечают военкоматы, комиссии отвечают за качество медицинского освидетельствования. Такая изначальная подозрительность сразу создает напряжение. Но при этом существует другая проблема: часто призывники не знают о своих заболеваниях. Они не обращаются вовремя к врачу, не фиксируют болезни. Отсюда беды во время самой службы. – Однако, даже если военно-врачебная комиссия установила правильный диагноз, ее заключение может быть оспорено в суде. Потому что, насколько известно, деятельность комиссий должна быть лицензирована, а лицензий на сегодняшний день у военкоматов нет. – Дважды в своем докладе я обозначала эту тему. Лицензия – это не просто бумага. Это подтверждение того, что условия и качество проведения этих экспертиз соответствуют законодательству, что они легитимны. Это вотум доверия. Это ответственность и федеральная, и регионов. Поэтому вместе с министром обороны России на координационном совете Уполномоченных по правам человека субъектов Федерации мы серьезно обсуждали этот вопрос. Два года назад произошло кардинальное реформирование всей системы комиссариатов. Служащие там теперь гражданские, а не люди в погонах. Изменилась сама организация этих призывных центров. Но поскольку дело призыва касается буквально каждого человека и могут возникать спорные вопросы, мы должны быть уверены, что квалификация работающих там людей подтверждена лицензией, то есть своеобразным знаком качества. По информации Министерства обороны Российской Федерации, прозвучавшей на майской встрече Уполномоченных по правам человека, более чем в 60 субъектах штатные военно-врачебные комиссии получили лицензии. В Пермском крае военно-врачебная комиссия при военном комиссариате Пермского края до сих пор нелегитимна. Однако Пермскому краю повезло в том, что у нас есть независимая военно-врачебная экспертиза. АГС: ПАЦИФИСТЫ, ШАГОМ МАРШ НА РАБОТУ! – Есть еще одна тема, которая всякий раз вызывает массу вопросов – альтернативная гражданская служба. Эксперимент удался или провалился? – Не провалился. Просто очень сильны стереотипы. В соответствии с частью 3 статьи 59 Конституции Российской Федерации гражданин, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, имеет право на прохождение альтернативной гражданской службы. Но сами законы очень трудно воспринимаются в военкоматах и призывных комиссиях. Члены комиссий зачастую относятся к призывникам, выбирающим АГС, как к уклонистам. Вторая проблема – в интерпретации самого закона в районах и городах. В законе есть норма, согласно которой призывник должен обосновать свои убеждения. А призывные комиссии часто требуют вместо обоснования доказательства. Это в корне неверно. Принадлежность человека к религиозной организации или мировоззренческое право пацифиста не служить встречает порой такое непонимание, что человека направляют на психиатрическое обследование. Нет понимания, что это объективный выбор человека, основанный на его мировоззрении. – Но известно, что военком Пермского края Василий Лунев к альтернативной службе относится конструктивно. Он активно взаимодействует с правозащитниками, ведет разъяснительную работу. – Да, позиция военкома очень важна. Хорошо, что гражданские институты активно работают в этом направлении, что сама стилистика, сама риторика начинает принимать цивилизованный характер. Перед весенним призывом я вместе с военным комиссаром и обществом «Мемориал» проводила круглый стол по проблемам альтернативной гражданской службы. Участники обсуждения, в частности, выявили проблему предоставления рабочих мест альтернативнослужащим. «Почта России» – единственная структура на территории края, которая регулярно трудоустраивает эту категорию призывников. Остальные министерства и ведомства, к сожалению, не рассматривают это как свою ответственность. Почему-то считается, что альтернативщик – это человек, который выполняет неквалифицированную работу, это либо санитар либо уборщик улиц. То есть ему поручают непривлекательные виды работ. Такой вариант возможен, но есть и другие подходы. Надо сказать, что в других регионах России сегодня предлагается до двухсот специальностей для альтернативной службы, среди которых есть даже фармацевт. Если человек имеет высшее образование по такой специальности, но по своему убеждению не имеет возможности взять в руки оружие, он может один год и девять месяцев работать по своему профилю. Но надо признать объективную сложность прохождения АГС в нашем регионе – отсутствие жилья. Система ведомственных общежитий уходит в прошлое. Работодатели зачастую не могут предоставить временное жилье своим работникам, не говоря об альтернативнослужащих. Когда принимался федеральный закон, не учли пожелания руководителей территорий и представителей гражданских институтов о возможности проходить службу в своем регионе, по месту жительства. Человек живет здесь и в течение года и девяти месяцев выполняет работу. Причем работу разную. Альтернативная гражданская служба как новое для России дело требует включения как можно большего количества институтов. Ответственность за то, чтобы альтернативная служба состоялась, лежит на всем обществе. – Татьяна Ивановна, объясните, чем отличается обыкновенная работа от АГС, которая никакого отношения к защите государства, к выполнению патриотического долга не имеет? – Поэтому она и названа альтернативной. Это общественно значимая служба. Разве не патриотично работать на том участке, где рабочие руки особенно нужны? И не забывайте, что это все-таки не просто работа, а обязанность. Человек один год и девять месяцев не принадлежит сам себе. Он должен служить там, куда его государство направит. Конечно, альтернативных служащих единицы, это далеко не массовое явление. Например, в Пермском крае по состоянию на 1 января 2011 года заявление на замену военной службы на АГС подали всего 8 человек, все они верующие. Но, подчеркну, сама возможность сделать выбор в пользу немилитаристской службы религиозному человеку либо убежденному пацифисту, который не может переступить через себя, должна быть предоставлена. Человек, имея объективные основания для прохождения службы на альтернативной основе, без всяких проволочек должен получать эту возможность. СЛУЖБА: БЕГОМ ОТ ДЕДОВ К ВОЕННОМУ ПРОКУРОРУ – Если в целом оценивать систему призыва в армию в России, с чем ее можно сравнить? Европейская или американская модель лучше? – Думаю, нам надо сравнивать себя с самими собой. Сейчас у призывника есть все возможности получить полную информацию о своих правах и обязанностях. Что и куда он может заявить, что и кому может предъявить. Федеральное законодательство дает все основания для открытости информации. Призывник просто должен знакомиться с этими текстами. Всей полнотой информации обладают и должностные лица. Хотя еще несколько лет назад некоммерческие организации знали положения законов лучше, чем члены призывных комиссий, у которых была одна установка: сделать план по призыву, не важно, какой ценой. А сейчас акценты изменились. Венные комиссары говорят: нам не нужны все, нам нужны парни, готовые к службе и морально, и физически. За один год пройти подготовку очень сложно, поэтому больные в армии не нужны. Не нужны и те, которые придут в воинскую часть и скажут: не можем принимать присягу, потому что это не позволяют делать мои убеждения. Призывать таких людей самой армии не выгодно, потому что это лишние затраты. – Почему же тогда так устойчив стереотип в отношении армии как тотальному злу? – Это происходит потому, что система Вооруженных Сил стала более открытой. В информационном пространстве наряду с позитивными и жизнеутверждающими линиями открылась пугающая сторона. У нас действительно есть неблагополучные воинские части. Но это вовсе не означает, что такова вся армия. Я согласна с оценкой военных начальников, прошедших все армейские пути, которые говорят: благополучие армейских подразделений зависит от командиров. Они могут останавливать конфликты. Со всем своим младшим и средним командным составом они в силах проблему локализовать, если действительно хотят слышать и видеть, что происходит в казармах, что делается в момент прибытия новобранцев. Поэтому нужно взвешивать. С одной стороны – обязанность и готовность служить в армии, с другой – страхи, которые, к сожалению, тоже есть. – Страхи далеко не напрасны. Дедовщина, по моему глубокому убеждению, неискоренима в армии. – Повторю, это проблема отдельных воинских частей. И здесь важна система защиты человека, причем оперативная. Я с уважением отношусь к инициативам нашего военного комиссара, который после отправки эшелонов сразу собирает родительские собрания. Он спрашивает: что вам пишут сыновья, о чем говорят по телефону. Первые звонки о неблагополучии приходят родным, знакомым, любимым девушкам. Присутствующие на таких собраниях говорят: да, он нам написал, позвонил, но мы боимся, что если об этом узнают, ему будет еще хуже. А мы убеждаем: если вы сталкиваетесь с неуставными отношениями, с издевательствами, с вымогательством денег, не бойтесь. Мы даем призывникам листовки с телефонами, с адресами военных комендатур, военных прокуроров, Уполномоченных по правам человека. Говорим родственникам: если появляется тревожная информация, немедленно обращайтесь к нам. Формат пресечения неуставных отношений работает. Система реагирования, например, на сигналы Уполномоченного следователями военных прокуратур на сегодня сложилась . По телеграммам, которые мы посылаем прокурорам, моментально назначаются проверки. Поэтому наша рекомендация такая: не терпеть, не ждать. Ситуация не улучшится. Если в части нарушения есть, их надо останавливать. Обществу, в том числе призывникам, об этом нужно знать. – А правда, что военный прокурор Пермского гарнизона Николай Сидоров говорит призывникам: если совсем невмоготу – бегите, но не прячьтесь, а бегите к нам. – Да. И очень важно, что служащие знают, куда бежать, в какие двери стучаться. Кстати, есть еще один метод общественного контроля – со стороны родителей. Они имеют право сопроводить сына до войсковой части и посмотреть, что там на самом деле происходит. В прошлый призыв наши некоммерческие организации, Совет родителей военнослужащих Прикамья выезжали на Дальний Восток. Мне кажется, такой контроль на местах очень важен. И такое взаимодействие всех государственных структур в защиту военнослужащих сегодня организуется. Но, повторяю, не затягивать ситуацию. Реагировать по горячим следам. Я хочу еще раз подчеркнуть: если у призывника или служащего настроение – просто «откосить», наше сотрудничество с такими людьми невозможно. Мнение о том, что правозащитники работают в пользу уклонистов – принципиально неверное. Мы считаем, что служба в армии– это конституционная обязанность и молодые люди должны ее достойно выполнять! – И все-таки, армия для парней – это посвящение в мужчины. Армию они рассматривают, вернемся к мысли, как своеобразный ритуал? – У меня иное видение. Сознательная служба – результат целенаправленных и системных действий разных структур. Я благодарна инициаторам специализированных учебных заведений, которые готовят российских патриотов. Это и лицей милиции, и кадетский корпус детского дома N 3, и сеть военно-патриотических общественных клубов и других организаций. Очень важно, что Пермская краевая общественная организация РОСТО культивирует прикладные виды спорта. И мы видим изменение в сознании. Значительное количество молодых людей идут в армию мотивированно. Вот эта готовность пойти в армию и встать в строй защитников Отечества очень важна. Оживление исторической памяти, патриотического наследия – еще одна линия, нацеленная на создание положительного образа защитника Отечества. Символично, что по итогам 2010 года Строгановская премия Пермского землячества в номинации «За честь и достоинство» присуждена нашему земляку генерал-майору Геннадию Николаевичу Зайцеву. Это поистине легендарный человек: Герой Советского Союза, образец воинского долга и патриотизма. Важную роль в сохранении исторического наследия, патриотическом воспитании играют областной Совет ветеранов войны и его председатель Герой Советского Союза Астафьев Василий Михайлович, Пермское краевое отделение Российского Фонда Мира, которым руководит Козлова Зоя Романовна. Материалы по теме ИСТОЧНИК// Журнал Уполномоченного по правам человека в Пермском крае «Человеческое измерение», № 2