Писатель Юрий Асланьян открывает раздел «Гражданская лира» нашего журнала. Потому что он – лирик. И он – герой. Его жизнь и его романы – это нечто предельное и даже запредельное. Запредельное испытание. Такое испытание, которое обыкновенный средний человек вынести не в силах. Но Асланьян как будто ищет сам этих состояний и преодолевает их. Через сопротивление материала языка и жизни он достигает небывалых глубин и высот. Герои живут рядом – Юрий Иванович, как ты считаешь, сегодня есть настоящие герои? Личности с большой буквы? – Есть. О них я и пишу. Мои герои живут рядом со мной, мы общаемся. Есть такой Раис Шарафиев. Он ремонтировал школы на севере. Работа у него была такая. Грузил доски на машину и ехал в поселки лесодобытчиков, за тридевять земель. По разрушенной дороге ехал ремонтировать разрушенную школу. А доски в кузов не входят по длине, нарушают габариты. Он пытается проскочить кордон гаишников, но те ловят его и штрафуют. В родной стране, для родной страны – как Штирлиц в Германии. При этом мимо постов ГАИ проезжают машины черных лесорубов, сотни кубометров воруют, и ничего, все сходит с рук. Или Валерий Демаков. Он возглавляет фонд помощи заповеднику «Вишерский». На склоне хребта Лиственничный он построил дом, а рядом высадил кедровую аллею, которую назвал именем Игоря Попова, известного геолога, сначала искавшего золото и алмазы, а потом ставшего директором заповедника. И Демаков не просто строит, водит туристов, но и охраняет эту заповедную территорию. Долго боролся с черными лесорубами, которые вывозили кедры из-под поселка Вая. Выгнал, добился своего. Сейчас Валерий Демаков вместе с автором и композитором Евгением Матвеевым пишет книгу о верховьях Вишеры. Евгений создает историческую часть про освоение края, а Демаков – о геологической системе верховьев Вишеры. Их кто-то заставляет это делать? Нет. Все сами. Поднимают документы, исследуют. – Итак, твой герой – неизвестный человек. Он деятельный и при этом гордый. – Да, и по своим духовным, человеческим, интеллектуальным качествам превосходит знаменитостей. Как правило, о нем мало что известно широкой общественности. Вот я еду в автобусе и слышу разговор двух пассажиров. Оба работают охранниками, оба служили в Афганистане. И один говорит: «Не могу больше там работать, ухожу. Представляешь – элитный дом. Каждый, кто въезжает на территорию, смотрит на меня, как на быдло. И соответственно со мной разговаривает». Понимаете: этот – человек, прошедший войну, солдат, а тот, который въезжает, кто? Джинсами торговал, когда этот воевал. Кто тут элита, а кто быдло? Все перевернуто. Ценности перевернуты. Так вот я хочу восстановить эти ценности. Поставить все на свои места. – Твои герои, как правило, мужчины. А что, женщины не способны на геройство? – Я уверен – не меньше, чем мужчины. Например, на Вишере существует инициативная группа, которую возглавляет бывший преподаватель школы Нина Дюкова. Она с земляками добилась открытия мемориала писателю Варламу Шаламову. Известная «Новая газета» посвятила этому событию специальный выпуск своего издания. Шаламов отбывал срок на Вишере, работал на строительстве бумажного комбината, позднее – химического завода в Березниках. Эта же группа собрала множество исторических материалов и выпустила книгу «Красное колесо Вишеры». Известно, что Вишера – это четвертое отделение Соловецких лагерей особого назначения. Есть такая Людмила Викторовна Плотникова. Она работала учительницей в Перми, на Гайве. В течение двух с половиной лет ездила на север области, на Ваю, за 500 километров от краевого центра. Там не было учителя английского. И преподавала. Ночевала в гостинице. Ее кто-то заставлял? Нет. Это выбор человека, когда он остается с Богом один на один. – Ты как-то мне признался, что пишешь книгу о пермском гении, но не хотел рассказывать до поры до времени. Сейчас уже можно приоткрыть тайну? – Книга называется «Кала-чакра-тантра». Это колесо времени в индийской мифологии. Герой книги – реальный человек, который живет в Перми. В молодости он был суперменом, мастером нескольких видов восточных единоборств, победителем многих боев без правил. Он был известен только как человек необыкновенных физических данных. Но мало кто знал и знает, что более всего он отдал той науке, которая граничит с магией. Он учился в Питере, в аспирантуре у знаменитого ученого, который занимается теоретической физикой. Тогда начал создавать свои математические модели, доказывающие существование вечности и Бога. Помимо математики он занимался древними христианскими и буддистскими текстами, языками, лингвистикой, философией. Всю жизнь посвятил изучению самого, быть может, сложного понятия – времени. Стал известен в профессиональных кругах: выступал с докладами в МГУ, на многих международных конференциях. Мог бы уехать жить за границу, но остался здесь. У него свой дом, жена, трое детей, он православный верующий. Он живет в том мире, который создал сам. В романе «Дети победителей» я тоже пишу о людях, которые созидают свою реальность. Один из них, пермский журналист Сергей Бородулин, расшифровал три тома рукописей известного конезаводчика Бутовича, который был расстрелян в 1937 году. Какими-то неведомыми путями рукописи, десятки тетрадей, в 30-е годы оказались в Перми, в семье Александра Васильевича Соколова, директора конезавода N 9. И вот несколько лет мой герой, журналист Сергей Бородулин, расшифровывает эти рукописи. Уже издано три прекрасных тома. Сегодня личность важнее системы – Ты считаешь себя писателем-реалистом? Что изменилось в тебе за прошедшие «нулевые»? – Когда я писал свои первые прозаические тексты, я хотел не просто выразить себя, но оказать и какое-то конкретное воздействие на читателя, на общество. Я хотел осудить ту систему, в которой мы жили. Такими были мои первые повести – «Сибирский верлибр», «По периметру особого режима», «Последний побег», «День рождения мастера». А роман «Территория бога» – это уже некое пограничное состояние, переход в новое качество. Сейчас, мне кажется, я начал писать по-другому. Понял, что созданные у нас политические, экономические, социальные институты не очень сильно отличаются от действующих на Западе. База одна и та же. Только живем мы значительно хуже, потому что люди другие. Когда начинаешь рассуждать на эту тему, приходишь к мысли, что люди наши не такие развитые, как в других странах. От президента до последнего бича. Проблема не в государственной и общественной структуре, а в человеке. Тебя же никто сейчас не заставляет идти воровать, грабить и убивать. Никто не принуждает обманывать ближних, говорить одно, а делать другое. Никто не ставит тебя к кирпичной стенке, чтобы ты предал друга или компаньона. Но наши люди идут и делают это, иногда с удовольствием. Можно пойти зарабатывать деньги, но они предпочитают мошенничать. Можно не обманывать граждан собственной страны, а власти обманывают, не особенно скрывая это. Уровень управления спускается сверху вниз. Создаются и вновь разрушаются федеральные структуры. Принимаются дебильные решения. Но все это делается конкретными людьми. И пока эта ситуация не изменится, ничего не сдвинется. Поэтому я пришел к выводу: писать о государстве, о политике мне сейчас не интересно. Меня волнуют личности, которые могут решить эту проблему. В этом смысле большие надежды на молодых, которые формируются уже в новом тысячелетии. Поэтому я хотел бы писать если не о них, то хотя бы для них. – А ты уверен, что новое поколение лучше, чем прежнее? Не возникает опасения, что их идеалом становится Сталин, которого они, по счастью, не застали, но которого некоторые боготворят, считают успешным менеджером. – По социологическим исследованиям 90-х помнится, что только один процент общества в России был социально активен. Что это такое? Несколько десятков тысяч в Москве, Санкт-Петербурге, несколько тысяч в Перми, единицы – в провинции. В дни ГКЧП вся провинция молчала. Никто никаких действий не предпринимал. То есть судьбу страны решали тысячи людей, а не миллионы. Правда, эти тысячи вышли из провинции – в большинстве своем. Я считаю, что нынешняя молодежь тоже не вся активна. Но пусть их будет уже не один, а, допустим, два процента или три. Уже хорошо. Развитие человека – очень медленный процесс. Тонкими, практически невидимыми слоями наращивается сознание. Но когда я смотрю на молодых, на друзей моего сына Саши, понимаю, что это люди, которые мне очень нравятся. Например, один из них – Антон Южанинов, сын моего друга. Занимался музыкой и ходил на яхте. Поступил в самое престижное учебное заведение страны – Баумановский университет, пройдя конкурс 35 человек на место. Проучился шесть лет, стал специалистом по Интернету. Сейчас путешествует по миру. Поднимался на Кавказ, на Полярный Урал. В прошлом году прошел сложнейший маршрут: вышел из Республики Коми и по бывшему Печорскому тракту прошел четыреста километров. Один в тайге. Это вообще невероятно. Очень развитая личность. И таких ребят много. Они не принадлежат к «нашим». О них мало кто знает, но они созидатели. Это люди будущего. Именно они поднимут нашу страну на тот уровень, куда сейчас поднимаются в одиночку. Экшн вместо правды жизни – Что сейчас происходит с литературным процессом? – У нас был соцреализм при советской власти. Это иллюзия действительности. Это искусство о том, чего не существует. Сейчас торжествует нечто подобное, что можно определить как неосоцреализм: детективная литература, экшн и фэнтези. Это литература о том, чего нет. Будто бы мы пребываем в благополучном мире, полном приключений и загадочных происшествий, исторических загадок и мистических сюжетов. Все персонажи живут в прекрасных квартирах, ездят на крутых машинах. Россия – просто шикарная страна. Это не только в литературе, но и в искусстве вообще – в кино, например, или очередном шоу. Герои – политики, бандиты, силовики, недалекие артисты, которые очень любят рассуждать и учить всех. Вот они летят над страной, парят над миром, решают проблемы. Правда, иногда показывают бомжей или алкоголиков. Итак, элита и люмпен – все. А людей, на которых держится страна, которые работают на заводах, в шахтах, в полях и лесах, просто не существует. Это такой громадный спектакль, идущий круглые сутки. И такая литература, которая формирует сознание общества потребления и послушания. – Значит, ты своего рода литературный диссидент? – Я считаю, что отношусь к литературе, которая должна писать о реальных вещах. Помнится, когда я готовил книгу «Территория бога», отправлял рукопись в различные издания. Как правило, мне не отвечали, но одно крупное московское издательство удосужилось дать развернутую отповедь в письменном виде: мол, таких героев не бывает. Нормальные люди, говорят, ходят на работу и воспитывают детей. А у вас они бродят по тайге в одиночку, прыгают с парашютом, который не раскрывается, и остаются в живых – нет, такого не бывает. Москвичи просто не верят, что существует другая Россия. А я хочу доказать обратное: что центр – здесь, в провинции. И даже не в Перми, а дальше – в поселках, в маленьких городках, в деревнях. Оттуда выходят тысячи социально активных, которые вершат судьбу страны. Оттуда берут солдат на все войны, оттуда выходят настоящие ученые, философы, художники, писатели. О таких людях я и пишу. Это люди-созидатели. К ним можно отнести Сергея Кузнечихина из Красноярска, который пишет замечательные рассказы, но о котором мало кто знает за пределами его края. Или Вадима Дулепова, поэта из Екатеринбурга. Он воевал в Афганистане, у него два ордена, пишет великолепные стихи (кстати, родина отца Вадима – пермский Чермоз). Есть питерский писатель Александр Покровский, бывший подводник. По его книге снят фильм «72 метра». Посмотрел последний тираж его книги – всего 8000 экземпляров. Его быстро раскупают. Но о нем тоже никто ничего не пишет. Может быть, потому, что он показывает: военно-полевое командование может разрушить не только флот, но и страну. В Перми еще недавно жила Валентина Ивановна Овчинникова, ставшая известной под псевдонимом Евдокия Турова, написавшая книгу «Кержаки». С профессиональной точки зрения – великолепная вещь: народный язык, прекрасное знание быта старообрядцев. Но никаких особых премий. Никто не поднял на щит. Недавно, к великой печали, Овчинникова ушла из жизни. А книга ее, уверен, останется не только в пермской, но и российской литературе. Это очень высокий уровень. Но о ней не говорят, потому что она не развлекает, не уводит в сторону, она пишет о реальном. Вот это настоящая литература. Проза – это стихи – Как происходит сам процесс творчества? Чем пишешь: сердцем, печенью, желчным пузырем? На что внимание обращаешь: на образы или на слова и буквы? – Пишу рукой. Образы – это инструмент литературы, который воздействует на читателя. Пишу каждый день. И прозу создаю, как стихи. Для меня роман или повесть – это большое стихотворение. Могу писать с начала, с середины. Могут возвращаться, переставлять что-то местами. Это труд, постоянное думанье. А тексты пишут только графоманы. У меня громадное желание выразить свои взгляды на весь этот мир, на всю эту вселенную. Я пришел в этот мир, скоро уйду и хочу, чтобы мои мысли не канули вместе со мной. Я встречался с людьми, которые посвятили свою жизнь не литературе, а чему-то другому. Видел, что их переполняет то же самое желание. Они многое поняли, много думали, но они не знают, что с этим делать, как оставить свои мысли, чувства потомкам. Они могут рассказать, но они не могут об этом написать. А я этому посвятил жизнь, я могу это сделать. И делаю. – Есть такая точка зрения, что свобода для искусства хуже, чем несвобода. Как ты к этому относишься? – Думаю, что так говорят от отчаянья. На самом деле все не так. Действительно, литература может создаваться в условиях тюрьмы. Но также она существует и в условиях абсолютной свободы, как любое искусство. Потому что оно не зависимо от власти. Что бы ни происходило, духовная жизнь человека от власти не зависит. Просто в девяностые и нулевые годы произошло такое падение, что людям, которые жили в контексте тех культурных событий, кажется, что все обрушилось. У меня вызывают смех рассуждения, что культура рухнула. А на самом деле ничего не обрушилось, не кончилось. Все продолжается. Литература создается, культура создается. Только об этом мало кто знает, потому что большинство живет на диване, откуда «словно в помойную яму, в цветной телевизор глядит». Пиши картины, стихи, слушай настоящую музыку и не прогибайся, если это делать не обязательно. В условиях несвободы искусство помогает человеку жить. Но в условиях свободы больше возможностей реализовать себя. Флоренция итальянская, она ведь в эпоху Возрождения расцвела. Каждая ситуация обладает своими характеристиками. Но человеческий дух живет независимо от власти и обстоятельств. В разных ситуациях он проявляется по-разному. Но проявляется все равно. Конечно, трудно просчитать, что было бы, если бы не было ГУЛАГа. Наверное, были бы другие гении. Но в этих условиях появился Шаламов. А если бы поколение 20-х годов прошлого столетия не погибло на фронте? Может быть, мы жили бы совсем в другом мире. Где элита была бы натуральной, как кедр или вишерский алмаз. Материалы по теме ИСТОЧНИК// Журнал Уполномоченного по правам человека в Пермском крае «Человеческое измерение », № 1